Островский Александр Николаевич. Лес
Да ведь уж ау, брат! До самого нельзя вплоть приходит.
Аксюша. Надо ведь ему будет признаться во всем.
Петр. Ну так что ж! И признайся! Он свой человек. От него нам уж
последнее решение выйдет.
Аксюша. Да, уж последнее.
Петр. А ведь кто его знает! На грех мастера нет. Он с виду-то барин
добрый. Да ты поскорей, завтра же чем свет; а в полдень мы с тятенькой
придем, ты мне скажешь.
Аксюша. Хорошо, хорошо.
Петр. Только ты долго этого разговору не тяни; а так и так, мол, до
зарезу мне; вот и конец. Либо пан, либо пропал.
Аксюша. Да, да, разумеется. До стыда ли тут когда...
Петр. Что "когда"?
Аксюша. Когда смерть приходит.
Петр. Ну полно, что ты?
Аксюша. Вот что, Петя! Мне все пусто как-то вот здесь.
Петр. С чего же?
Аксюша. Я не могу тебе сказать, с чего, я неученая. А пусто, вот и все.
По-своему я так думаю, что с детства меня грызет горе да тоска; вот, должно
быть, подле сердца-то у меня и выело, вот и пусто. Да все я одна; у другой
мать есть, бабушка, ну хоть нянька или подруга; все-таки есть с кем слово
сказать о жизни своей, а мне не с кем, - вот у меня все и копится. Плакать я
не плачу, слез у меня нет, и тоски большой нет, а вот, говорю я тебе, пусто
тут, у сердца. А в голове все дума. Думаю, думаю.
Петр. А ты брось думать! Задумаешься - беда!
Аксюша. Да нельзя бросить-то, сил нет. Кабы меня кто уговаривал, я бы,
кажется, послушалась, - кабы держал кто! И все мне вода представляется.
Петр. Какая вода?
Аксюша. Да вот что, милый ты мой, все меня в воду тянет.
Петр. Ой, что ты, перестань!
Аксюша. Гуляю по саду, а сама все на озеро поглядываю. Уж я нарочно
подальше от него хожу, а так меня и тянет, хоть взглянуть; а увижу издали,
вода-то между дерев мелькнет, - так меня вдруг точно сила какая ухватит, да
так и несет к нему. Так бы с разбегу и бросилась.
Петр. Да с чего ж это с тобой грех такой?
Аксюша. Сама не знаю. Вот как ты говорил вчера, так это у меня в уме-то
и осталось. И дома-то я сижу, так все мне представляется, будто я на дно
иду, и все вокруг меня зелено. И не то чтоб во мне отчаянность была, чтоб
мне душу свою загубить хотелось - этого нет. Что ж, жить еще можно. Можно
скрыться на время, обмануть как-нибудь; ведь не убьют же меня, как приду;
все-таки кормить станут и одевать, хоть плохо, станут.
Петр. Ну, что уж за жизнь!
Аксюша. А что ж жизнь? Я и прежде так жила!
Петр. Ведь так-то и собака живет, и кошка; а человеку-то, кажись, надо
бы лучше.
Аксгаша. Ах, милый мой! Да я-то про что ж говорю? Все про то же. Что
жить-то так можно, да только не стоит. И как это случилось со мной, не
понимаю! Ведь уж мне не шестнадцать лег! Да и тогда я с рассудком была, а
тут вдруг... Нужда да неволя уж очень душу сушили, ну и захотелось душе-то
хоть немножко поиграть, хоть маленький праздничек себе дать.
... When they come back their talk is rather more animated. One of their topics is always brass-banding, for they are both instrumentalists; but they also discuss current affairs, the state of the country and the often uncertain business of earning a living. My father's friend is a carpenter, my father himself, a coalminer.
When it's time for their return the kettle will be put on, and a cake and perhaps the remains of a stand pie brought out again; what is left from high tea. At this time in my life, high tea is my favourite meal. My mother despairs of making me eat a 'proper dinner'. Roast beef and pork are of interest to me only as providers of dripping for spreading on bread - mucky fat. While I love being taken into tea-shops on trips to Leeds and Bradford, the only hot food I relish is fried fish and chips, and even when I come to enjoy many dishes from many cuisines - from England, France and Italy, from Greece, Turkey, India and China - there will still be a special salivatory anticipation in a parcel of fish and chips fried by someone who knows to a nicety the temperature of his fat and who can mix batter that will coat a portion of flaky haddock with a crisp, airy lightness.
I can locate the warm heart of my childhood in the big family parties that my grandparents held at Christmas. How many there were I can't now say, and perhaps one very successful one, with a score or more relatives crammed into the small cottage, has left its happiness like a stain on my memory ever since. My mother's family were no strangers to rancour and bitterness: they bore lingering grudges against their own, and I recall that one of my aunts refused to speak to my mother for years. But none of that marred my pleasure in those get-togethers when, in the roasting heat of two huge fires, the square table in one room would be laden with all the good things of high tea, and games in the other would reduce the womenfolk and the children to helpless laughter. In that room also I would see my first dead body when my grandfather lay in his open coffin.
My mother's thrift was a powerful factor in keeping us afloat, and other people's deprivation could sometimes surprise even her...
| Барстоу Стэн
«Extracts from In My Own Good Time»
|
| Русский Шекспир
А.Н. Островский и Государственный Академический Малый театр
Александр Николаевич - был знаменитым драматическим писателем
Островский Александр Николаевич
Все статьи
Изображение мира московского купечества в комедии Свои люди - сочтемся!
Поэтическая сказка А. Н. Островского «Снегурочка»
«Темное царство» в пьесе Островского «Гроза»
Авторская позиция и средства ее выражения в пьесе «Гроза»
Знакомство Паратова и Карандышева
Все рефераты и сочинения
Барстоу Стэн
Никитин Иван Саввич
Лермонтов Михаил Юрьевич
Мельников-Печерский Павел Иванович
Нарежный В. Т.
Полный список электронных библиотек, созданных и поддерживаемых под эгидой Российской Литературной Сети представлен на страницах соответствующих разделов веб-сайта Rulib.net |
