Островский Александр Николаевич. Бесприданница

Кнуров. Ну да, толкуйте! У вас шансов больше моего: молодость - великое
дело. Да и денег не пожалеете; дешево пароход покупаете, так из барышей-то
можно. А ведь, чай, не дешевле "Ласточки" обошлось бы?
Вожеватов. Всякому товару цена есть, Мокий Парменыч. Я хоть молод, а не
зарвусь, лишнего не передам.
Кнуров. Не ручайтесь! Долго ли с вашими летами влюбиться; а уж тогда
какие расчеты!
Вожеватов. Нет, как-то я, Мокий Парменыч, в себе этого совсем не
замечаю.
Кнуров. Чего?
Вожеватов. А вот, что любовью-то называют.
Кнуров. Похвально, хорошим купцом будете. А все-таки вы с ней гораздо
ближе, чем другие.
Вожеватов. Да в чем моя близость? Лишний стаканчик шампанского
потихоньку от матери иногда налью, песенку выучу, романы вожу, которых
девушкам читать не дают.
Кнуров. Развращаете, значит, понемножку.
Вожеватов. Да мне что! Я ведь насильно не навязываю. Что ж мне об ее
нравственности заботиться: я ей не опекун.
Кнуров. Я все удивляюсь, неужели у Ларисы Дмитриевны, кроме
Карандышева, совсем женихов не было?
Вожеватов. Были, да ведь она простовата.
Кнуров. Как простовата? То есть глупа?
Вожеватов. Не глупа, а хитрости нет, не в матушку. У той все хитрость
да лесть, а эта вдруг, ни с того ни с сего, и скажет, что не надо.
Кнуров. То есть правду?
Вожеватов. Да, правду; а бесприданницам так нельзя. К кому расположена,
нисколько этого не скрывает. Вот Сергей Сергеич Паратов в прошлом году,
появился, наглядеться на него не могла; а он месяца два поездил, женихов
всех отбил, да и след его простыл, исчез, неизвестно куда.
Кнуров. Что ж с ним сделалось?
Вожеватов. Кто его знает; ведь он мудреный какой-то. А уж как она его
любила, чуть не умерла с горя. Какая чувствительная! (Смеется.) Бросилась за
ним догонять, уж мать со второй станции воротила.
Кнуров. А после Паратова были женихи?
Вожеватов. Набегали двое: старик какой-то с подагрой да разбогатевший
управляющий какого-то князя, вечно пьяный. Уж Ларисе не до них, а
любезничать надо было, маменька приказывает.
Кнуров. Однако положение ее незавидное.
Вожеватов. Да, смешно даже. У ней иногда слезенки на глазах, видно,
поплакать задумала, а маменька улыбаться велит. Потом вдруг проявился этот
кассир... Вот бросал деньгами-то, так и засыпал Хариту Игнатьевну. Отбил
всех, да недолго покуражился: у них в доме его и арестовали. Скандалище
здоровый! (Смеется.) С месяц Огудаловым никуда глаз показать было нельзя.
Тут уж Лариса наотрез матери объявила: "Довольно, - говорит, - с нас
сраму-то; за первого пойду, кто посватается, богат ли, беден ли - разбирать
не буду". А Карандышев и тут как тут с предложением.
Кнуров. Откуда взялся этот Карандышев?
Вожеватов.