«Шутники»

... -
Уж мне, право, эти петербургские журналы!.. Как придет почта, так дня два к
нему и приступу нет. Смотри, уж самовар скоро выкипит; чай настоялся, как
пиво доброе, а ты и не принимался еще пить!
- Тотчас, Гавриловна! - вымолвил Анисим Аникеевич, не сводя глаз с
книжки и подавая ей серебряный стакан. - Пашенька, - продолжал он, -
сочкни-ка со свечки.
Молодая девушка поспешила исполнить его приказание. "Верно что-нибудь
интересное, батюшка!" - сказала она.
- Да такое интересное, - отвечал с жаром Анисим Аникеевич, положив на
диван раскрытую книгу, а на нее серебряную табакерку с чернью, - такое
интересное, что я отроду не слыхивал, да и во сне мне не грезилось!
- Ах, мои матушки! - вскричала Степанида Гавриловна, - уж не опять ли
было наводнение в Питере?
- Не наводнение, матушка, а наваждение, если это, прости господи, не
враки! Дело идет о каком-то магнетизме. Слыхала ли ты про него, когда была
в Петербурге, Пашенька?
Пашенька вздрогнула, как будто вспомнила о чем-то страшном и
отвратительном. "Слыхала, батюшка!" - сказала она вполголоса.
- Рассказывай, что такое? - вскричал Анисим Аникеевич и опять поставил
на стол
серебряный стакан, поднесенный уже к губам.
- Года четыре тому назад, - начала рассказывать Пашенька, - когда
только что взяли меня из пансиона, я часто бывала в доме
графини N***. У них была горничная девушка, которая вдруг впала в
странную и необыкновенную болезнь. Звали ее Катериной. Катерина, сначала
редко, потом чаще, наконец раза два или три в день получала припадки, во
время которых она плакала, смеялась, говорила, бог знает что, чего после
сама никак не помнила! Припадки эти оканчивались обыкновенно
конвульсиями...
- А что это такое, конвульсии? - спросила Степанида Гавриловна.
- Конвульсии, - отвечал Анисим Аникеевич с приметным нетерпением, - не
что иное, как кривлянья, - вот как ты кривляешься, когда страдаешь
животом...
- Конвульсии не то, что кривлянье, - подхватила Паша, вступясь за
мать, - это род судорог...